я добиваюсь хоть минимально необходимого количества.
— Но, Борис Сергеевич, ведь так мы можем остаться у немцев.
— Не следует поддаваться панике — время ещё есть.
Но актеры не были согласны с Долининым, они заявили, что ждать, пока в город ворвутся враги, не намерены и просят не судить их, если они станут действовать сами.
Долинин пожал плечами, сказал:
— Я несу ответственность за имущество.
К вечеру выяснилось, что город покинула большая часть труппы. Кое-кто из актёров уехал ещё раньше. Заменить было некем. Назначенный спектакль не состоялся. У дверей театра вывесили никого не удививший аншлаг: «Спектакль отменяется ввиду болезни исполнителей».
С женой Долинин почти не разговаривал. Он все время о чём-то напряженно думал. Вставал в шесть утра, чтобы первым услышать сводку, затем возвращался, закуривал и говорил так, будто речь шла о чём-то не очень его касающемся:
— Смотри-ка, немцы идут и идут.
А под окнами днём и ночью шли войска. Гремела конная артиллерия. Куда-то ехали казаки в запыленных шароварах с красными лампасами.
Нелли Ивановне посчастливилось: на улице она встретила знакомого подполковника — завсегдатая театра. Он служил в училище, расположенном в городке. Нелли Ивановна обрадовалась, решила — раз училище здесь, беспокойство преждевременно. Однако подполковник был крайне удивлён, увидев её.
— Как, вы еще тут?! — спросил он.
— Половина труппы уже уехала. Муж ждёт машин. Ему обещали.
— Машины вряд ли будут, — покачал головой военный.
— Но ведь у нас декорации, костюмы, ценности на сотни тысяч.
Подполковник печально улыбнулся:
— Декорации! Мы вынуждены оставлять нечто подороже.
— Но, вы думаете…
— Завтра может быть уже поздно. Знайте, я далёк от паники, но положение более чем серьёзно.
— Скажите, немцы близко?
— Ближе, чем вы можете предполагать.
Вероятно, у неё был совсем беспомощный вид, потому что подполковник посмотрел на часы и вдруг сказал:
— Ну, вот что, сейчас без десяти четыре. В семнадцать, или, говоря по-штатски, в пять, мы покидаем город. Если вещей будет немного, можем взять вас с собой.
Они условились о месте, где будет ждать машина.
Нелли Ивановна бросилась домой. Она почти бежала по улице, но на неё, кажется, никто не обращал внимания.
К счастью, Долинин был дома. Он сидел в старой качалке и курил, откинувшись на спинку.
— Знаешь, — торопливо и волнуясь начала Нелли Ивановна, — немцы совсем близко. Это говорю не я, это сказал Виктор Петрович — подполковник…
Долинин поднялся, положил папиросу.
— Успокойся. Пожалуйста, без паники.
— Я не паникую, но если военные…
— Мы с тобой штатские, Нелли.
— Он сказал, что завтра будет уже поздно. Нам дадут место в машине. Надо собраться немедленно… Только самое нужное.
— Ты шутишь. Бросить всё вот так, на произвол…
— Бог мой, о чем ты говоришь… Может случиться — мы пойдём пешком.
Долинин сделал протестующий жест рукой:
— Превратиться в беженца? Никогда!
— Да пойми же, каждый час они могут оказаться здесь. Что же тогда? Ведь уехало уже столько наших. Ты должен немедленно распорядиться, чтобы все эвакуировались.
— Нелли, у страха глаза велики. Уехали те, кому наиболее необходимо. Ну, те, кому больше всех угрожает…
— Как это? Кому? Я не понимаю тебя.
— Не будь ребёнком. Членам партии и евреям.
— А тебе, а нам?! Разве есть какая-нибудь разница?
Нелли Ивановна была поражена.
Долинин начал раздражаться:
— Ну ясно же есть разница, и даже очень большая, разумеется, с точки зрения их убеждений. Поэтому я понимаю тех, кто не ждёт. Но, думаю, что всё не так страшно, как рисует твой Виктор Петрович, хотя он и военный человек. Ведь не слышно даже стрельбы пушек. Не впустят же их в город просто так, без сопротивления. Взгляни, в домах полно народу. Ну а бежать голыми… Что мы будем делать там без монтировки, без костюмов… Кому мы нужны в таком состоянии? Концертный ансамбль! Бродячая труппа по аулам…
Нелли Ивановна все еще не верила, что это происходит наяву, что она в самом деле слышит эти спокойные, циничные рассуждения. И вдруг она словно впервые увидела перед собой настоящего Долинина.
— Ты… Ты в самом деле? — Она не находила слов.
— Но пойми, — продолжал он. — Я не имею права рисковать судьбой людей… Да и в конце концов, мы же всего-навсего актёры — комедианты, как говорили некогда. Мы умеем только развлекать… Ну, будь же умницей. — Он взял её руку и заговорил тихо и вкрадчиво: — Нельзя же слепо верить всему, что пишут в газетах. Может быть, можно переждать…
— Переждать?! — Нелли Ивановна резко вырвала руку. — Подлец! Негодяй!.. — Она сказала это очень спокойно и ясно. — Ах, какой же ты негодяй!
Долинин только театрально пожал плечами.
Нелли Ивановна повернулась и бросилась к чемодану, который стоял тут же, в углу. Она раскрыла его. Потом распахнула шифоньер и принялась в невероятной спешке набивать чемодан платьями, бельём, туфлями. Затем так же торопливо положила в сумочку коробочку с драгоценностями, деньги, полученные за недавний концерт, паспорт, какие-то, вероятно уже ненужные, квитанции.
Надо было закрыть чемодан, но, набитый сверх меры, он не закрывался. Нелли Ивановна нажала на него коленом. Долинин механически наклонился, чтобы помочь ей, но она отстранила его, нажала изо всех сил на чемодан, и замок защёлкнулся.
Долинин стоял сзади. Он, кажется, ещё не верил в то, что она уедет одна, бросит его.
— Ну успокойся, Нелли, — бормотал он. — Я несколько преувеличил… Мы обязательно уедем. Зачем же излишняя спешка?
Но она уже не слышала его. Она надела летнее пальто, взяла на руку меховую шубку и, не глядя на Долинина, стала тащить чемодан к выходу.
Растерянный, он пошел следом за ней.
— Нелли, — бормотал Долинин. — Нелли, ну перестань. Вернись…
Уже с площадки лестницы она взглянула на него, и ей показалось, что за все шестнадцать прожитых совместно лет она впервые увидела этого человека. И мгновенно поняла: что бы ни случилось — она уже никогда больше, ни при каких обстоятельствах не вернётся к нему.
Мальчишки со двора, счастливые любому случаю участвовать в чём-то необычном, бегом потащили её чемодан на палке по пыльной улице.
Долинин выскочил на балкон. Он всё ещё на что-то надеялся.
— Нелли, Нелли, куда же ты? Вернись! — кричал он.
Потом он заметил, что на него смотрят, и вошёл в комнату.
— Вернётся, — сказал он сам себе. — Вернётся, Куда же она денется в самом деле!
Но Нелли Ивановна не вернулась.
Через час Горск уже оставался далеко на западе. Они ехали быстро, насколько позволяла забитая беженцами дорога. Шофер почти не отрывал руки от кнопки сигнала.
Нелли Ивановна молчала, лишь про Долинина сказала, что
